Чужак. Сапсан и нетопырь - Страница 44

— У кого вы были в аспирантуре? — поинтересовался Вульпекс. Причину, по которой Ариель так подробно рассказывал о своем детстве, он понял отлично. Но в жреце он, в сущности, перестал сомневаться сразу после его улыбки — не говоря уже о рекомендациях Лойла. Что-что, а быстро разбираться в людях начальник тайной службы умел.

— У мэтра Арбания.

— Крупнейшего в империи знатока методов выявления и противодействия черной магии, — отметил про себя Вульпекс. — Жрецов-магистров вообще не так уж много, так что Лойл явно расщедрился…

— Да, я в Розыскной Комиссии специализировался по магии и ритуалам адептов Отступников. — Снова жрец ответил на невысказанный вопрос. — Общий стаж работы в Комиссии у меня пять лет, по этому профилю — два года. Так что надеюсь оказаться полезным. — Жрец снова улыбнулся своей дружелюбной, несколько застенчивой улыбкой.

— Добро пожаловать к нам, Ариель! — Вульпекс так же искренне улыбнулся в ответ. — Хотя лучше бы тебе не оказываться полезным, да дело, похоже без этого не обойдется… Сейчас пойдем, я познакомлю тебя с ребятами. Да, так есть у тебя ко мне вопросы?

— Только один, — сказал жрец, не переставая улыбаться. — Расскажите мне, будьте добры, про то, как вы получили послание от Тефнут.

Вульпекс, который в этот момент уже вставал с кресла, так снова и сел в него при этих словах…

* * *

Из соседней рощи доносились звуки охотничьего рога и отрывистый лай собак. Секст сплюнул по ноги — опять баре развлекаются, через поля и луг поскачут… Высокородный князь Лукро, сотоварищи и прихлебатели… И ведь вытопчут же всё, к Алектовой маме, чтоб им!

Конечно, за потраву общинных земель можно было бы взыскать штраф через суд. Да только мороки с этим — Маата избави! Законника нанимать, свидетелями в суд ехать — не ближний свет, а работа-то стоит… Да еще и на какого судью попадешь — сейчас всё чаще такие, что на бар и богатеев оглядываются, а не на Законы Скрижалей, коими от века жили в Лакаанской империи.

А еще, люди рассказывают, местами баре совсем богопротивные дела творят — общинные земли отбирают, заводят на них лам на шерсть! Конечно, шерсть в цене и спрос всё растет, но шерсть же есть не станешь. Ну, мясо там, у лам тоже съедобно, но только у молодых, а их хозяева забивают неохотно, шерсть получать выгоднее. И от выгоды этой развелось стряпчих, которые докажут тебе, что черное это белое, а общинная земля — барская. Это в городах полегче — там народные трибуны есть, они люд от неправедного суда защищают. А тут, в деревнях, все сами по себе. Ну да, община — а что она может? Наместник — далеко, а князья и помещики — рядом, и их холуи-мордовороты — тоже…

Секст сплюнул еще раз и налег на рукоятки плуга.

— Ну, вы, иношная сыть, вперед! — гаркнул он на тягловых бычков, лениво отгонявших хвостами ранних оводов. Новая борозда потянулась вдоль межи.

* * *

Пара чаек, со сварливыми криками расклевывавшая кучу отбросов в порту, шарахнулась в сторону, когда их накрыла тень. На освободившуюся добычу уселся ворон — редкий гость на острове Эгион, на котором раскинулась столица Лакаанской Империи. Вороны предпочитали приморским городам степи Самалы и горы в окрестностях Мертвых Земель. Каркнув на чаек, которые, отлетев в сторону, визгливо бранились в его адрес, ворон начал разгребать добычу. В этот момент он почувствовал, словно его зацепила и потянула невидимая нить. Неохотно оставив пищу чайкам, ворон взлетел и направился туда, куда его призывали.

В городе, посвященном богине-покровительнице домашнего очага, где каждый двадцатый был магом, а каждый десятый — колдуном, слабая магия, призвавшая птицу, была почти незаметна. Ворон сделал круг над малоприметным домом и нырнул в открытое окно. В тот же миг его ухватила человеческая рука и сунула в клетку. Ворон затрепыхался, но было поздно. Ворон даже не заметил, как на его лапе защелкнулось узкое металлическое кольцо…

— Мэтр Кан, мэтр Кан! К вам можно? — прозвучал за дверью веселый девичий голос. Дверца клетки щелкнула, и клетка скрылась за занавеской.

— Конечно, девочка, заходи! — пожилой монах ласково приветствовал девушку, которая впорхнула в его комнату. — О, Цецилия, это уже твое новое платье для приема во дворце?

— Вы смеетесь, мэтр Кан! Это мое старое платье! Новое будет готово только через два дня. Но только что нам принесли официальное приглашение на Большой прием! Приехал курьер, такой важный, в парадном мундире, и вручил папеньке! Вот! А еще папенька купил "Вечерний вестник", там такие ужасы пишут — что вчера ночью арестовали целую шайку жрецов Отступников! Они там человеческую жертву приносили — вот страх-то! Но их всех до одного нашли. Ну — я пошла, но свидания мэтр Кан!

— До свидания, Цецилия! — монах закрыл за девушкой дверь и вернулся к клетке с вороном.

Ох, как некстати эти все события! Ему надо было тихо и незаметно пожить в семье никому в столице неизвестного нобиля. А тут эти императорские милости, шумиха, Большой прием! Хорошо еще, что повезло найти полезного человечка прямо в логове врага. Вот это — действительно удача! Жадный, неразборчивый, и знающий много нужного. Через него удалось и с конкурентами разобраться…

К кольцу на лапе ворона он прикрепил трубочку с вложенной запиской. Потом очертил вокруг птицы знак и открыл клетку. Ворон скакнул, расправил крылья и вылетел в окно. Он тут же взял направление на юго-восток, хотя понятия не имел, почему он это сделал. Монах посмотрел ему вслед и улыбнулся. Настроенные на поиск магических способов связи, имперские сыщики проморгали обыкновенную птичью почту. О том, что записка могла попасть не в те руки, монах не беспокоился — прочитать древний язык, на котором она была написана, могли считанные люди в Лакаане. Да и те увидели бы странный текст, который мог понять только посвященный. И, в переводе на общеимперский, он прозвучал бы весьма необычно для послания, вышедшего из под пера монаха: